Звездный мост (Рисунки О. Юдина) - Страница 6

Не думаю, что это лучший аргумент. Научная фантастика — это литература. Способ художественного преломления жизненного опыта. Как и другие формы искусства, она может быть хорошей или плохой, истинной или ложной, туманной или вселенски ясной. Но в лучших образцах она способна быть ничем не хуже обычной литературы. Если вы обратитесь к истории последней, то увидите, что на протяжении столетий не было никакого предубеждения против фантазии. А научная фантастика — по ряду причин — была признана одним из «недолитературных» жанров бульварного чтива (в оригинале ри1р gепге __ «журнальчики, напечатанные на дешевой бумаге».- Вл.Г.). С уверенностью можно сказать, что таковой эта литература, в основном, и была в 1926-1945 годах, когда фактически для нее не существовало книжного рынка; однако со времени окончания второй мировой войны научная фантастика медленно, но верно возвращала свое интеллектуальное качество и признание».

И еще одно высказывание профессора Уильямсона:

«Думаю, что некоторые писатели слишком подвержены влиянию со стороны не тех критиков… По крайней мере, я рад, что научная фантастика не подвержена цензуре со стороны общества, ибо я и люблю ее за то, что она предоставляет писателю такую свободу самовыражения, как никакая другая форма современной литературы. В том числе, с необходимостью — свободу писать плохую научную фантастику».

…Говорят, счастливые часов не наблюдают. А как же назвать тех, кто не замечает года, десятилетия? Остается только завидовать.

Джек Уильямсон сам представляется мне легионером-добровольцем на службе у самого Времени. И с единственным подлинным хозяином всего на этой земле писатель, кажется,- на дружеской ноге.

В. Гаков

ПРОЛОГ

«Летописец, — напомнил себе Историк, — не просто беспристрастный свидетель и хроникер происходивших событий. Плоды его трудов — это целый ряд заключений, с помощью которых можно заглянуть в будущее».

«Его главная обязанность не крючкотворство или сторонний анализ, а прежде всего предвидение…»

Затем, поддавшись нахлынувшему вдохновению, он быстро принялся писать…

Из летописи

Империя…

Величайшая империя из всех, что когда-то существовали… Распространившаяся на многие и многие световые годы, улавливающая звезды, как терпеливый рыбак, имеющий терпение закидывать и закидывать свою сеть.

Эрон. Полузабытая ныне, обнищавшая планета, поражавшая когда-то своим величием и силой. Давшая имя империи… Прибиравшая к рукам мир за миром, звезду за звездой.

Давайте выберем масштаб — в одном сантиметре миллион миль. Планета размером с Землю при таком уменьшении даже не будет видна. Но если приложить подобную шкалу к межзвездным просторам, то в свободном пространстве внезапно обнаружится золотая сеть, нити которой свяжут огромное количество светил. Вся эта паутина играет светом, сияет, как радуга…

Так постигается незамысловатая, но никогда не стареющая истина: империя — это коммуникации, а коммуникации — это империя. То же самое можно сказать и об Эроне. Вся его мощь, влияние, весомость были основаны на туннелях. Каждая посверкивающая нить в этой великолепной сети при ближайшем рассмотрении оказывалась туннелем. Мостом между звездами, перекинутым через широкую, темную, как смоль, реку пространства. Звездный мост…

Глава 1. ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Пылающее колесо солнца в своем путешествии по небосводу прошло высшую точку. Оно уже заметно заваливалось к смутно вырисовывающейся вдали столовой горе — там, решил всадник, у светила, наверное, лежка. А вот наконец и источник, пробивающийся сквозь слои гипса!.. Вовремя! Пора напоить пони. Он, правда, уже пил сегодня, но мало, и это было давно — красноватая пыль, смешавшаяся с потом, задубела на солнце и стала похожа на попону.

Уставшее животное опустило запекшиеся ноздри в воду и неожиданно отпрянуло назад, удивленно глянуло и вновь стало пить. Жажда — жестокая штука. Пони шумно зачавкал…

Всадник между тем сидел неподвижно, с тревогой поглядывая на небо. Все было тихо. Раскаленный круг солнца катился к закату. Одинокий ястреб кружил в небе — раскинул черные крылья и парил в весомом, прогретом до жара духовки воздухе. Нигде и следа крейсера с Эрона.

Потом мужчина осмотрел горизонт, изучил плоскую вершину столовой горы, затем повернулся в седле и глянул назад — на мгновение припомнил путь, который они проделали через холмистую пустыню. Пони вскинул голову, переступил на месте.

Всадник пошлепал пони по вспотевшей холке.

— Что, брат, они нас потеряли? — прошептал мужчина. — Можешь не сомневаться — потеряли.

Он потянул за узду — пони неохотно оторвался от воды, помотал головой, но против воли всадника не возразишь. Скоро он уже трусил по красноватой, усыпанной выветрившимися скалами-останцами пустыне по направлению к вершине горы. К луке седла приторочена походная канистра с водой — там на ходу что-то приятно позванивало. Место было голое, унылое, а в былое время здесь шумел великий город, бросивший вызов звездам. Назывался он Санпорт…

Всадник был высок. Лицо изможденное, щеки ввалились, синеватая, заметно отросшая щетина не могла скрыть прожаренную до шоколадного цвета кожу. Казалось, что он очень устал, однако это впечатление было обманчиво — прямо сейчас он мог отмахать еще много миль. Силенки ему было не занимать — об этом говорили и широкие, словно налитые плечи, и крепкая посадка. Вот одежонка была худа — это точно. Какая-то рвань, являвшаяся когда-то военным мундиром. Штаны тоже были изорваны в клочья. Разве что сапоги… Обувь у него была в порядке — тут говорить нечего. И большой унитронный пистолет, рукоять которого торчала у всадника из-под мышки. На синеватом стволе ясно читалась надпись: «Сделано в Эроне».